Для всех любителей Бьякуренов)))
Рейтинг низкий, размер малый, но надеюсь, вам понравится)))
Ренджи поморщился и приложил мозолистую ладонь к гладковыбритой щеке. Третий раз за последний час. Бьякуя скользнул внешне абсолютно безразличным взглядом по сведённым бровям и поджатым губам лейтенанта. Хотелось отправить вздорного мальчишку в Четвёртый отряд, чтобы не мучился сам и не отвлекал других, но Бьякуя не был уверен, что подобное распоряжение будет уместным. Зуб – это не боевая рана, а личное дело синигами. На работе Ренджи проблемы с кариесом никак не сказывались, и формально у Бьякуи не было повода что-то говорить. Ренджи ведь не жалуется. Может он в душе мазохист? Если вспомнить его поведение во время «спасения Рукии», то подобный вывод не кажется безосновательным. Тогда этот бабуин, то есть лейтенант Шестого отряда, очень настойчиво нарывался на драку и не успокоился, пока Бьякуя не раскатал его тонким слоем, да ещё и фамильным шарфиком приложил для надёжности – а ну как этот дурак ещё куда рванёт? С него станется.
Ренджи поморщился, отнял ладонь от щеки, скривился совсем уж не эстетично и принялся азартно выписывать кисточкой относительно ровные строчки. Бьякуя едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Почерк Ренджи уже давно стал героем анекдотов и высоко держал эту планку, героически не сдаваясь попыткам принудительного исправления.
Ренджи тем временем вошёл в раж и, кажется, даже забыл про зуб. Во всяком случае, прямо сейчас он старательно сощурил обычно наглые глаза и прикусил кончик языка от усердия. Бьякуя усилием воли вернул уголки губ на своё законное место, продолжая незаметно наблюдать за подчинённым.
Когда Ренджи чем-либо увлекался, он полностью преображался. Длинная и угловатая фигура становилась удивительно пластичной, лицо светилось азартом, а грубые руки приобретали удивительную ловкость. В такие минуты Бьякуя не мог себе отказать в небольшом удовольствии и любовался этой диковатого вида орясиной.
Интересно, а что он там так старательно выписывает? Если это отчёт, то Бьякуе лучше самому его прочитать очень внимательно, прежде чем сдавать в Первый отряд. Помнится, один из отчётов, написанных Ренджи вот с таким же азартом, Бьякуя переписал лично, а оригинал до сих пор тайком перечитывает с превеликим удовольствием, как выдающийся образец эпистолярного жанра и крайней наглости.
Ренджи закончил терзать бумагу и кисточку и с удовлетворённым видом откинулся на край стула. Через мгновение лицо снова исказила недовольная гримаса, а ладонь бережно коснулась щеки.
Всё-таки он не мазохист, а редкостная раззява. Бьякуя помассировал двумя пальцами переносицу и сказал своим обычным нейтральным тоном.
- Ренджи, сходи уже в Четвёртый отряд.
- Я могу пока терпеть, - помялся здоровенный лейтенант, ёрзая на казённом стуле.
- А зачем? – искренне удивился Бьякуя.
Ренджи задумался. Действительно, зачем терпеть?
URL записиРейтинг низкий, размер малый, но надеюсь, вам понравится)))
Зуб
Синигами бессмертны, почти неуязвимы, ну и так далее. Всем это известно, все про это знают. И про то, что в госпитале Четвёртого отряда бравые воины с пустыми оказываются только после кровопролитных боёв – тоже. Так вот – это всё чепуха! Иногда к подопечным Уноханы приходится общаться и по менее тривиальному поводу. Хотя и очень не хочется… Ренджи поморщился и приложил мозолистую ладонь к гладковыбритой щеке. Третий раз за последний час. Бьякуя скользнул внешне абсолютно безразличным взглядом по сведённым бровям и поджатым губам лейтенанта. Хотелось отправить вздорного мальчишку в Четвёртый отряд, чтобы не мучился сам и не отвлекал других, но Бьякуя не был уверен, что подобное распоряжение будет уместным. Зуб – это не боевая рана, а личное дело синигами. На работе Ренджи проблемы с кариесом никак не сказывались, и формально у Бьякуи не было повода что-то говорить. Ренджи ведь не жалуется. Может он в душе мазохист? Если вспомнить его поведение во время «спасения Рукии», то подобный вывод не кажется безосновательным. Тогда этот бабуин, то есть лейтенант Шестого отряда, очень настойчиво нарывался на драку и не успокоился, пока Бьякуя не раскатал его тонким слоем, да ещё и фамильным шарфиком приложил для надёжности – а ну как этот дурак ещё куда рванёт? С него станется.
Ренджи поморщился, отнял ладонь от щеки, скривился совсем уж не эстетично и принялся азартно выписывать кисточкой относительно ровные строчки. Бьякуя едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Почерк Ренджи уже давно стал героем анекдотов и высоко держал эту планку, героически не сдаваясь попыткам принудительного исправления.
Ренджи тем временем вошёл в раж и, кажется, даже забыл про зуб. Во всяком случае, прямо сейчас он старательно сощурил обычно наглые глаза и прикусил кончик языка от усердия. Бьякуя усилием воли вернул уголки губ на своё законное место, продолжая незаметно наблюдать за подчинённым.
Когда Ренджи чем-либо увлекался, он полностью преображался. Длинная и угловатая фигура становилась удивительно пластичной, лицо светилось азартом, а грубые руки приобретали удивительную ловкость. В такие минуты Бьякуя не мог себе отказать в небольшом удовольствии и любовался этой диковатого вида орясиной.
Интересно, а что он там так старательно выписывает? Если это отчёт, то Бьякуе лучше самому его прочитать очень внимательно, прежде чем сдавать в Первый отряд. Помнится, один из отчётов, написанных Ренджи вот с таким же азартом, Бьякуя переписал лично, а оригинал до сих пор тайком перечитывает с превеликим удовольствием, как выдающийся образец эпистолярного жанра и крайней наглости.
Ренджи закончил терзать бумагу и кисточку и с удовлетворённым видом откинулся на край стула. Через мгновение лицо снова исказила недовольная гримаса, а ладонь бережно коснулась щеки.
Всё-таки он не мазохист, а редкостная раззява. Бьякуя помассировал двумя пальцами переносицу и сказал своим обычным нейтральным тоном.
- Ренджи, сходи уже в Четвёртый отряд.
- Я могу пока терпеть, - помялся здоровенный лейтенант, ёрзая на казённом стуле.
- А зачем? – искренне удивился Бьякуя.
Ренджи задумался. Действительно, зачем терпеть?