Меня безумно каваит оформление команды в эту игру. Эти колбочки, цветные маркеры и вообще...
Хаккай задумался. Не то чтобы для него это было непривычным состоянием – этот улыбчивый парень всегда был себе на уме – но сейчас его задумчивость была несколько более глубокой, чем обычно. Во всяком случае, она стала заметной.
Санзо покосился на штатного шофёра из-за газеты, поверх очков. Хаккай тут же приветливо улыбнулся и предложил кофе. А вот долбанный каппа и чёртова обезьяна были слишком заняты выяснением отношений, чтобы заметить что-то кроме друг друга. Поженить их, что ли?
Наутро Хаккай снова сел за руль джипа. Вёл он так же уверенно, как и прежде, но почти не вставлял едкие фразочки в общий разговор, хотя поводов два придурка на заднем сидении давали не меньше, чем обычно. Санзо мрачно закурил – о чём бы ни думал Хаккай, но хорошего там явно было маловато. Впрочем, пока лимитёры действуют, всё в порядке.
На привале Хаккай едва не спалил обед, и Санзо решил, что задумчивость массового убийцы и нестабильного ёкая – других в условиях минус-волн не водилось – может выйти боком. И хорошо, если пострадают только продукты. Самому Санзо чашки риса да пары листьев салата было более чем достаточно.
– Не похоже, чтобы ты трусил, – про такт монах если когда и слышал, то то забыл пару жизней тому назад.
– Ты о чём? – Хаккай смотрел глазами цвета умытой дождём весенней листвы, и если бы Санзо в принципе умел верить, то повёлся бы.
– Чего ты так боишься, что едва не спалил наш обед? – Если можно спросить в лоб, то Санзо так и делал. А уж что пускать в эти самые лбы, слова или пули, дело десятое.
– Я... – Хаккай замялся, – размышлял.
– Ммм? – если своё мнение можно было выразить без лишних слов, Санзо так и делал. Удивительно, насколько выразительные звуки способно порождать человеческое горло.
– Однажды ты сказал, что грязные тряпки должны делать грязную работу. Я подумал, что это забавно: грязные тряпки делают грязную работу, а в результате получается чисто.
Хаккай мягко улыбнулся и тихо слинял к джипу. Санзо хмыкнул, прикурил новую сигарету и развернул старую газету. От него не укрылся манёвр Хаккая, но… если тому угодно думать о ерунде – сколько влезет, главное, чтобы, задумавшись, не угробил их всех, перевернув джип на ровном месте или приготовив по рассеянности отраву.
А Хаккай... Хаккая занимал лишь один вопрос: был ли он сам хоть когда-то чистым?