Блич: Бья/Сен

[1079]

Название: Увлечение
Автор: Лютый зверь 
Бета: Caer "der Narr"

Категория/Рейтинг: G
Жанр: должен был быть драббл
Пары/Персонажи: - Бьякуя/Сенбонзакура
Статус: - закончен
Предупреждение: - возможен ООС
Содержание: - У Бьякуи есть увлечение
Дисклеймер: - не мое, не имею, не претендую
От автора: Шу-кун, спасибо тебе огромное.
Размещение: - только с моего согласия
Kuchikike – частица ke в конце переводится как "дом". Приставляется только к фамилиям высшей аристократии.

Здесь

Увлечение

Кучики Бьякуя очень занятой человек. Кроме обязанностей и забот главы одного из великих домов у него есть еще и обязанности, и заботы капитана одного из отрядов Готей-13. Это известный и неоспоримый факт. Собственно, Кучики Бьякую как Кучики Бьякую уже давно никто не воспринимает. Для всех он глава Kuchikike - Кучики-сама. А еще для многих он Рокубантайтайчо. И лишь для Рукии он Нии-сама. Но есть тот, для кого он - хозяин.
Кучики Бьякуя - очень занятой человек. Но кроме забот и обязанностей у него есть и свободное время. Об этом как-то не задумываются. Трудно представить, что у серьезного до оскомины и ответственного до отвращения Кучики-доно есть свободное время. Если спросить об этом у тех, кто его знает, то, наверное, они пожмут плечами и скажут, что капитан занимается отчетами или делами клана, ну, в крайнем случае, читает стихи. Ах да, поделится Рукия, Нии-сама любит ночные прогулки. А еще Бьякуя любит искусство. Это не секрет. Это вполне ожидаемо.
Но есть еще одно увлечение. О нем мало кто знает. Нет, Бьякуя этого не скрывает, просто так получилось. Но, если подумать, то по-другому и быть не могло, – Кучики Бьякуя равно далек ото всех.

Сегодня Бьякуя уже в который раз идет в Генсей. Но так как он проходит через Врата семьи Кучики, то эти посещения нигде не фиксируются. Нет, Кучики не делает из этих отлучек тайны, просто некому спрашивать его об этом. А слуги в поместье Кучики не привыкли болтать, впрочем, хоть они и знают больше других, но все же далеко не все.
Урахара встречает капитана шестого отряда привычной улыбкой под полосатой панамкой и не менее привычными взмахами веера. Урахара любит поболтать, но не с Кучики-тайчо, поэтому он отдает яркий буклет почти сразу и ведет гостя, то есть клиента, к гигаю. На высоком и худом теле, приготовленном предприимчивым торговцем для капитана – классические брюки и черная рубашка. Стильные и дорогие вещи, и Бьякуя одобрительно кивает, рассматривая обманчиво-простую ткань и изысканные линии покроя. Ему нравится выбор Урахары. Для того места, куда сейчас направляется капитан, эта одежда подойдет больше всего. Бьякуя надевает гигай, а Урахара сообщает, что лимузин подадут через три минуты, и предлагает чай. Но Кучики отказывается, он предпочитает потратить эти минуты на то, чтобы привыкнуть к гигаю.
Когда лимузин подают к воротам странного магазинчика, Бьякуя уже совершенно освоился с искусственным телом. Он выходит на улицу и кивает черной кошке, лениво лежащей на солнышке. Кошка почти по-человечески хмыкает и щурит желтые глаза.
Шофер открывает заднюю дверь, старательно скрывая удивление. Парень лишь недавно получил эту работу и еще не слышал о странном клиенте, который периодически заказывал один и тот же маршрут. Более чем скромный магазинчик в не самом престижном районе насторожил молодого шофера сразу, но когда из дверей убогой лавчонки вышел красивый мужчина с породистым лицом, величественными манерами и одетый, словно модель или кинозвезда, несчастный паренек откровенно запаниковал. Загадочный красавец сел в машину одним плавным и полным достоинства движением. Шофер поспешно занял свое место и нажал на газ.
Всю дорогу пассажир смотрел прямо перед собой, и это почему-то заставляло шофера нервничать. Он почти с облегчением затормозил у театра и поспешил открыть дверцу клиенту. Мужчина вышел из машины и направился внутрь, не сказав ни слова. Ну, вообще-то, в этом нет ничего необычного, клиенты, как правило, не разговаривают с шоферами, но все же хоть как-то реагируют на них, например, сообщают, во сколько подать машину. Сегодняшний же клиент обращал внимания на шофера не более чем на выхлопную трубу, но почему-то молодой человек вытянулся в струнку и поклонился удаляющейся спине. После чего отогнал лимузин на театральную парковку, достал из бардачка яркий журнал со знойной красоткой на обложке и погрузился в глянцевое чтиво.
А Бьякуя неторопливо шел по знакомому, но все равно непривычному европейскому нутру театра. Его встретили едва ли не у порога и со всевозможным пиететом проводили в его ложу. Кучики-доно очень важный клиент. Он снимает ложу каждый сезон и всегда посещает премьеры, вследствие чего на премьерах всегда аншлаги. Как правило, за счет представительниц прекрасного пола. Но Кучики-доно никогда никого не приглашает в свою ложу и всегда уезжает один. И это устраивает администрацию театра (все же храм искусства, а не бордель), они даже поддерживают репутацию загадочного незнакомца и осторожно, тонко и туманно намекают на тайны, окружающие Кучики-доно. Но делают это с оглядкой, изящно лавируя между двумя подводными скалами: привлечение зрительниц и оберегание того, чье присутствие их, собственно, и привлекает.
Бьякуя не ждет звонка, ему не нужно все то внимание, которым бы его обеспечили местные прелестницы. К тому же до начала спектакля Бьякуе нужно сделать одну вещь, которую не так просто сделать в гигае.
К тому времени как звучит третий звонок, и свет начинает медленно и плавно гаснуть, в ложе рядом с Кучики появляется еще одна фигура. Но если кто-нибудь заглянет в ложу, то вряд ли заметит высокую и гибкую фигуру воина в полном доспехе.
- Сними шлем, – тихо говорит Бьякуя, и Сенбонзакура послушно снимает маску.
Они сидят рядом, двое красивых длинноволосых мужчин, и смотрят на сцену. Танец балерин завораживает. Бьякуя смотрит на сцену, всецело поглощенный действием, и не замечает наведенные на него изящные театральные бинокли. Барышни сетуют на темную одежду, которая сливается с мраком ложи, укрывая загадочного принца. Но вовсе не для защиты от нескромных взглядов Бьякуя каждый раз одевается в черное. Он просто не хочет, чтобы актеров что-то отвлекало, оказывая им, таким образом, уважение. Кагэёши вместе с хозяином наслаждается действием. Являясь частью Бьякуи, дзанпакто разделяет его увлечение прекрасным, но, не скованный положением и воспитанием, реагирует искреннее и живее. Ему проще, его не увидит никто, кроме Бьякуи и других дзанпакто (да и те увидят лишь маску), он может позволить себе роскошь не скрывать эмоций. А у Бьякуи нет забрала, и он превращает в маску собственное лицо. Вот и сейчас лишь взгляд выдает зачарованность Кучики, а вот Сенбонзакура даже слегка приоткрывает губы, погружаясь в волшебство танца. Время исчезло, растворившись в действии рождественской сказки и прекрасной музыке Чайковского.
Когда сдвигается занавес, Кагэёши сжимает пальцы на перилах, и Бьякуя поворачивает голову на звук. Его дзанпакто нетерпеливо и жадно смотрит на сцену, ожидая следующего действия, и уголки тонких губ синигами слегка приподымаются. Бьякуя не знает, что несколько девушек счастливо заерзали на местах, приняв улыбку на свой счет. Он просто не различает этого в аплодисментах зрителей. Но занавес снова уползает за кулисы, знаменуя начало следующей сцены, и Кагэёши слегка выдыхает. Бьякуя снова едва заметно улыбается и кладет пальцы на руку Сенбонзакуры. Со стороны кажется, что мужчина положил руку на перила балкончика. Кагэёши захватывает большим пальцем мизинец хозяина, продолжая смотреть на сцену, и Бьякуя присоединяется к нему.
И снова время исчезает, оставляя лишь волшебство на сцене. Кагэёши все так же поглощен действием, лишь его ладонь реагирует в особенно яркие моменты, сжимая кончик пальца аристократа. Бьякуя любит эти легкие прикосновения. После каждого такого пожатия, он словно выныривает из сказки и украдкой смотрит на Сенбонзакуру. Бьякуе необходимо хоть изредка видеть живое выражение на лице, так похожем на его собственное. Это напоминает ему о том, что он еще жив, что он тоже человек, а в душе рождается воспоминание о вспыльчивом, горячем мальчишке, которым когда-то он был. Бьякуя любит театр еще и за это. Волшебный, иллюзорный мир прекрасного, он врачует почти все раны, он дарит наслаждение, он заставляет исчезать само время, которого у синигами и так слишком много. Театр снимает с плеч груз забот и ответственности, дает новые силы, каждый раз заставляет поверить в Чудо.
Занавес опускается, и зал постепенно освещается. Кагэёши вздрагивает, поворачивается к Бьякуе и смотрит на хозяина сверкающими глазами. Дзанпакто медленно возвращается в окружающую действительность, а Бьякуя начинает чувствовать, как застоявшийся гигай становится тяжелее. Под шум зашевелившихся зрителей синигами спрашивает у Сенбонзакуры, не хочет ли тот размяться, но Кагэёши лишь качает головой. Воин хочет рассмотреть непривычное западное убранство театра, словно не он каждый раз во время антракта разглядывает бархатную обивку кресел и вычурные линии балкончиков, словно впервые видит колонны и считает хрустальные подвески в огромной сверкающей люстре, пока глаза не начнут слезиться от переливающегося блеска.

Бьякуя спускается в холл. Некоторое время он будет ходить по мраморным лестницам и роскошным коридорам. Потом он будет разглядывать портреты актеров в костюмах и гриме. А потом он пойдет в буфет и выпьет чашку зеленого чая, вспоминая чудесный и чужой танец. Затем Бьякуя возьмет горячую банку зеленого чая, осторожно завернув ее в носовой платок, и вернется в ложу. Кагэёши поприветствует его сдержанной улыбкой и откажется от чая. Бьякуя никогда не спрашивает, чем он занимался в его отсутствие и не скучал ли.
Аристократу нравится наблюдать за медленно гаснущими лампами, поэтому он каждый раз смотрит на сцену уже после того, как тяжелый занавес начинает плавно скользить вверх. А Сенбонзакура уже томится предвкушением чуда и сам тянется к руке Бьякуи.
И снова отступают реальность и время, оставляя лишь тепло пальцев на руке. Бьякуя и Кагэёши смотрят на сцену, растворяясь в танце, вплетаясь в музыку до тех пор, пока не качнутся вишневые портьеры. Тогда, под аплодисменты зрительного зала, Кучики откроет банку чая, ставшую из обжигающей теплой, и передаст хлопающему в ладоши Сенбонзакуре. А тот возьмет рассеянным движением и машинально сделает первый глоток. Вкус чая Кагэёши как всегда почувствует не раньше второго глотка, а потом с возмущением отдаст банку. Бьякуя каждый раз ждет этого с каким-то мальчишеским задором, и каждый раз Сенбонзакура попадается, а потом улыбается. Эта маленькая игра для двоих, словно игра с самим собой, обязательный пункт программы. После этого Бьякуя разворачивает программку, но не смотрит. Он будет изучать ее потом, после того, как занавес закроется в последний раз и плавно разгорится свет, а зрители с шорохом и тихими разговорами начнут покидать зал. Тогда Кагэёши придвинется поближе и будет читать яркий буклет вместе с хозяином. Иногда Сенбонзакуре грустно, что Бьякуя никогда не приходит дважды на один и тот же спектакль за сезон, но именно это и позволяет сохранить это ощущение чуда, которое каждый раз поглощает смертоносный дзанпакто.
Театр Кучики-доно покидает одним из последних. На ступенях многочисленные девушки наблюдают за тем, как таинственный любитель премьер садится в черный лимузин и уезжает. Бьякуя привык к этому, а шофер слишком подавлен, чтобы спрашивать. Большая часть девушек уйдет после отъезда Кучики, но некоторые отправятся к служебному входу, ожидая выхода прима-балерин. А администрация театра будет ломать голову о том, какой бы слух пустить к следующей премьере, чтобы поклонницы Кучики-доно не потеряли к нему интерес, но и не приближались слишком близко.
В магазине Урахары Бьякуя снимает успевший надоесть гигай и лишь потом сообщает о времени следующего визита. Паяц в полосатой панаме согласно кивает головой, а потом, набравшись смелости (видимо присутствие Йоруичи заметно добавляет ему уверенности), спрашивает:
- Кучики-тайчо, если вы не любите гигай, зачем же каждый раз заказываете его? Ведь вы можете наслаждаться оперой и без него.
- Боюсь, вам этого не понять, – говорит Бьякуя после небольшого молчания и добавляет: – Сегодня был балет.
- И все же? – настаивает торговец, он уже знает, что после посещения театра Кучики Бьякуя несколько оттаивает.
И действительно некоторое время Бьякуя молчит, подбирая нужное сравнение.
- Я не хочу воровать спектакль. Это словно подглядывать в чужую лабораторию сквозь замочную скважину, вместо того, чтобы самому проводить исследования, – наконец говорит аристократ. Он не уверен, что смог донести свою мысль, но Урахара довольствуется этим объяснением.

В поместье Бьякуя возвращается под вечер. Слуги знают, что сегодня Бьякуя-сама не будет гулять под луной, и готовят легкий ужин как раз к возвращению хозяина. Рукия провела выходной с ассоциацией женщин-синигами, но на ужин приходит вовремя. Она не спрашивает, как провел выходной Нии-сама, несмотря на заметно потеплевшие отношения, она все еще робеет. Пока им достаточно молча ужинать вместе, создавая хрупкий, молчаливый уют. О том, что будет потом, Бьякуя не загадывает. А Рукия все еще слишком увлечена стараниями соответствовать брату и клану, поэтому тоже не заглядывает вперед.
Уже лежа на футоне, Бьякуя погружается в воспоминания о сегодняшнем балете. Волшебная сказка постепенно переходит в сон. Бьякуя спит чутко, он редко видит сны. Сегодня ему тоже ничего не снится, и чужое присутствие вырывает его из забытья. Капитан ничем не выдал своего пробуждения, но все же слышит знакомый голос.
- Это я, хозяин.
Синигами садится на футоне и вопросительно смотрит в синие глаза дзанпакто. Кагэёши сидит в сейдза, возле его ноги лежит снятая маска.
- Я хочу поговорить о балете, – тихо говорит Сенбонзакура.
- Мне прийти к тебе? – спрашивает Бьякуя. Он давно не был в своем внутреннем мире. Но воин отрицательно качает головой.
- Лучше здесь, ты сейчас расслаблен.
Бьякуя некоторое время разглядывает слегка взволнованное лицо Кагэёши, а потом откидывает одеяло.
- Ложись, так ты тоже расслабишься.
Молодой воин снимает доспехи и забирается под одеяло. Лежа под одним одеялом, можно говорить шепотом, и слова неторопливо будут приходить сами собой. Ночная тишина способствует откровенности гораздо сильнее, чем застывшее время внутреннего мира, и простые слова, сказанные сейчас, будут самыми правильными.
Иногда Бьякуя спрашивает себя, а как говорят со своими дзанпакто другие синигами? Стремятся ли они разобраться в себе или ищут поддержки у собственной души? Или стремятся подчинить себе? Для самого Бьякуи Кагэёши был словно тайный и близкий друг. В юности, словно мудрый наставник, Сенбонзакура учил верить в себя и идти вперед, но в тоже время он словно впитал всю ту чувствительность и непосредственную искренность, которую задушил в себе Бьякуя после смерти Хисаны. Именно Кагэёши изредка тормошил аристократа, не давая окончательно заледенеть, и беседуя о сегодняшнем спектакле, Бьякуя вспомнил, что когда-то забронировал ложу с подачи тихо жалующегося на скуку дзанпакто. Сенбонзакура жарко шептал о наиболее волнительных моментах, несколько раз порываясь вскочить и усесться прямо посреди постели. Бьякуя каждый раз тихонько утаскивал его за рукав под одеяло, спокойно соглашаясь или припоминая еще какой-нибудь зацепивший за живое момент. Кагэёши распалялся и временами теребил край рукава ночной юката хозяина, вызывая его улыбку.
- Ты смеешься, – говорит Сенбонзакура, когда Бьякуя в очередной раз улыбается несдержанности ночного собеседника.
- Немного, – соглашается аристократ.
- Это хорошо. Я давно не видел, как ты смеешься. Знаешь, я люблю, когда ты смеешься. В такие моменты там светит солнце, и воздух пахнет так сладко.
Кагэёши приподнимается на локте и смотрит в лицо Бьякуе, и тому кажется, что когда-то в детстве Сенбонзакура так же лежал рядом с ним под одним одеялом, открывая юному наследнику тайны его собственной силы. На самом деле, Бьякуя достиг материализации довольно рано, но уж точно не в детстве. А это значит, такого не было, но почему-то, кажется, что было. И Бьякуя предлагает посетить внутренний мир, чтобы почувствовать запах своей улыбки. Кагэёши улыбается, но снова отрицательно качает головой. Бьякуя не удивляется, после театра его дзанпакто очень неохотно возвращается в свой мир, словно пытается продлить это ощущение чуда, которое сам Бьякуя теперь испытывает лишь в театре. И лишь в дни посещения театра Кагэёши позволяет себе так своевольничать. Кучики даже немного стыдно за собственную черствость, но Сенбонзакура снова ложится рядом. Он теплый и мягкий без доспехов, и Бьякуе кажется, что в его мече гораздо больше жизни, чем в нем самом. Кагэёши начинает ворочаться, отвлекая от этих мыслей, и хозяин обнимает его, прижимая и успокаивая. Разомлевший от тепла чужого тела Бьякуя, наконец, засыпает спокойным и глубоким сном. А Сенбонзакура смотрит на расслабленное во сне лицо и тихо шепчет:
- Все время забываю тебе сказать, что дзанпакто не спят.