БьякуРук

[1079]

Ками-сама! Наконец-то мне удалось это написать! Даже не знаю, стоит ли мне это выкладывать...
Но я обещал Шики, Аре и Пикси.. Так что... Получилось рвано и скомкано, но по-другому я их просто не вижу...

Название: Прикоснись.
Автор: Лютый зверь 
Категория/Рейтинг: G
Жанр: пока не знаю
Пары/Персонажи: - Бьякуя/Рукия
Статус: - закончен
Предупреждение: - не знаю во что это выльется, пока пишу без плана, так как весь мой план эти двое послали куда подальше.
Советую читать под песню Леонтьева "Прикоснись". Писалось не под нее, но когда перечитывал первые несколько кусков пару месяцев назад случайно слушал эту песню... зацепило.
Содержание: - читайте
Дисклеймер: - не мое, не имею, не претендую
От автора: это третий вариант. Что-то не хотят Бьякуя с Рукией идти на поводу.

Для храбрых тут

Прикоснись.

Он снова не спит. Она слышит его легкие неторопливые и уверенные шаги. Вскоре его силуэт проплывает по седзи. Как она и думала, он не сменил официальную одежду. Пряди волос, отделенные кенсенканом и концы шарфа плеснули в ночном воздухе. Силуэт пропал, а хозяйские шаги удалились. Он снова прошел мимо. Почему? Разве она не похожа на его покойную жену? Рукия видела портрет на семейном алтаре.
Это было вскоре после того, как она переехала в поместье из Академгородка. Дом встретил ее не слишком приветливо: слуги были почтительны, Нии-сама безразличен и лишь усатый старик приветливо улыбался ей. Слуги… Рукия понятия не имела как с ними обращаться, она все всегда делала сама, а тут… Но она слышал их разговоры, слуги говорили, что хозяин не отходил от жены, стремясь провести с Хисаной-сама каждую свободную секунду. Однажды он застал ее у алтаря. Рукия ждала вспышки гнева. Отшатнувшись от буцудана, она что-то залепетала, пытаясь оправдаться, но Нии-сама повел себя неожиданно. Он подошел к портрету и сказал.
- Это Хисана. Она рада, что ты пришла помолиться за нее.
Больше он не сказал ничего. Это был первый раз, когда он заговорил с Рукией. Первый и последний.
Нии-сама, который тянулся к кому-нибудь не укладывался в представление Рукии. Для нее этот человек был холоден, независим и… он избегал ее. Понимание этот оказалось болезненным. Неужели она не годится даже как замена? Зачем тогда было приводить ее сюда. Рукия металась на футоне, думая о Кучики Бьякуя. А потом она услышала его шаги, Нии-сама возвращался. Он снова прошел мимо ее спальни.
Он часто гуляет по ночам, но Рукии кажется, что она знает истинную причину его бессонницы. Ведь для своих ночных прогулок Бьякуя не снимает хаори и символы дома Кучики. И это в поместье-то. Почему он не переодевается в домашнюю одежду, если не покидает пределов поместья? Почему он каждый раз проходит мимо ее спальни? И почему его шаги ни разу не замедлились, когда он походит мимо ее спальни?

Она снова не спала. Бьякуя на миг почувствовал себя виноватым. Разве он не сделал все, чтобы ей было тут хорошо? Что он упустил? Что он снова делает не так? Хорошее расположение духа, которое ему принесла ночная прогулка, тихо подвинулось, освобождая место для вины и растерянности.

Вечернее чаепитие. Рукия любит эти вечерние чаепития с Нии-сама, ведь это единственное время, когда он почти смотрит на нее. Рукии нравится, что Бьякуя в этих случаях всегда одевается по-домашнему: темно-зеленые хакама и кимоно с гербом клана. Он снимает Гинпаку, но оставляет кенсенкан. Она еще ни разу не видела названного брата без кенсенкана. Но во время вечернего чая Нии-сама почти расслабляется. Он всегда нечеловечески спокоен, но когда в его руках чашка ароматного напитка, Рукии кажется, что он становится ближе. Он очень красивый, это же ничего, что она так думает о брате?
Рукия любит вечерние чаепития с Нии-сама.

Вечернее чаепитие. Бьякуя любит эти вечерние чаепития с Рукией, ведь это единственное время, когда она расслабляется в его присутствии. Она даже поднимает на него свои большущие глазищи, и Бьякуя смотрит в чашку, чтобы она в испуге не отводила он него взгляда. Он понимает, что она боится его, но не понимает почему. Разве он хоть раз дал ей повод? Она так похожа на Хисану, но Хисана никогда не боялась его. Жена боялась расстроить его, боялась огорчить, боялась оказаться недостойной, но никогда, НИКОГДА не боялась его. Только во время чаепитий Рукия похожа на свою сестру.
Бьякуя любит вечерние чаепития с Рукией.


Ичиго ушел. Все они ушли, а она осталась. Собственно, особых причин оставаться не было, но в свете того, что Нии-сама рассказал на Сокиоку… теперь оставить его было выше ее сил. Рукии хотелось быть рядом с ним, рядом с тем, кто прикрыл ее своим телом.
Глупый Ренджи разрывался между отрядом, госпиталем и поместьем Кучики. Он тянул весь отряд, сидел рядом с Бьякуей и навещал Рукию. Добрый, верный Ренджи. Теперь он смело навещал ее, это раньше держался подальше, понимая свое положение. За это Рукия тоже была ему благодарна. За это понимание и самоотверженность.
А потом Нии-сама вернулся из госпиталя. Он был немного бледен, но двигался легко и уверенно. Даже раненный и ослабленный Кучики Бьякуя не вызывал жалости. Только восхищение.
Рукия сидела на террасе с чашкой чая в руках и любовалась садом. Сад был прекрасен, и Рукия до сих пор не привыкла к его строгой, холеной и в чем-то аскетичной красоте. Сад был похож на своего хозяина. Безупречен и от этого – нереален и статичен. Он притягивал и располагал к размышлениям и отдыху, но Рукия знала, сколько усилий множества человек требовало это совершенство. А вот Нии-сама достиг совершенства сам.
Словно в ответ на ее мысли раздался шелест шелковой одежды. Бьякуя подошел и сел рядом.
- Нии-сама… – Рукия повернула к нему голову.
- Не отвлекайся, – отозвался он.
Сидеть рядом с братом было просто и спокойно. Раньше этого не было, а вот теперь все хорошо. Рукия смотрела на сад, грела ладошки о чашку и наслаждалась близостью Нии-сама. Бьякуя очень красив: высокий, длинноволосый, с безупречно-белой кожей и большими грустными глазами. Действительно грустными, и почему она раньше считала его взгляд холодным? Рукия отхлебнула из чашки. Чай был вкусным, горячим и ароматным, но от мужчины рядом с ней исходил еще более изысканны аромат. Рукии захотелось пойти в баню, а потом завернуться в полотенце, пропитанное его благовонием. Странное желание.
Девушка подняла глаза на Бьякуя. Он был одет по-домашнему: все те же темно-зеленые хакама и кимоно с гербом клана. Гинпаку остался в его покоях, и сейчас Рукия видела его шею и ключицы. Кенсенкана тоже не было. Его разбил Ичиго, а новый пока еще не изготовили. Лишенные привычной поддержки, волосы тяжелым водопадом стекали на спину. Одна блестяще-черная прядь змеею сползла на длинную белую шею. Рукии захотелось протянуть руку и отвести непокорную прядь. Еще одно странное желание.

Риока ушли, Рукия восстанавливала силы, а сам Бьякуя почти полностью оправился от ранения. Глупое ранение. Он сам подставился под удар, желая покарать себя за колебания. Теперь-то он знает, что большеглазая малышка дороже чести и закона. Как же слеп он был! Куросаки Ичиго открыл ему глаза, за это Бьякуя был ему благодарен больше, чем за спасение Рукии.
Рукия. Сейчас девушка в домашнем кимоно сидела на террасе с чашкой чая в руках. Бьякуя подошел и сел рядом. Наверное, следовало и себе взять чашку, но Бьякуя поддался порыву и просто не успел отдать подобное распоряжение. Рукия уже больше не вздрагивает, когда он подходит, и не сжимается в комок, но и раскованности Бьякуя не чувствует.
- Нии-сама… – Рукия повернула к нему голову.
- Не отвлекайся, – отозвался он.
Сидеть рядом с девушкой было просто и спокойно. Бьякуя любовался садом, чувствуя тепло ее тела рядом с собой. Некоторое время Рукия сидела молча, а потом отхлебнула из чашки. Только теперь Бьякуя почувствовал, что расслабился.
Сегодня на Рукии была нежно-лиловая юката с крупными фиолетовыми цветами. Ей очень шло. Она была похожа и не похожа на Хисану. То же лицо, та же фигура, те же глаза, но совсем другой взгляд, другой голос и другой характер. Хисана была нежной и ласковой, а Рукия шумной и строгой, но обе были смелыми и самоотверженными. И обе были достойны имени Кучики.
Рукия сделала еще один глоток. Даже чай она пила как Хисана: держа чашку в обоих ладонях, а не подставив левую под донышко, как принято. В домашней одежде Рукия… Бьякуя испуганно выкинул мысль из головы, так и не додумав ее до конца.

Сегодня Рукия не прислушивается к ночным звукам по ту сторону фасума. Сегодня Рукия спит. Она спит и видит сон.
Ей снится черная прядь на белой шее и тонкий запах лаванды, и бездонные аметистовые глаза. В этих глазах вечность и короткий миг, в этих глазах россыпь звезд и мрак бездны, в этих глазах гордость и стыд. В этих глазах надежда и отчаяние, и много, много, много еще других чувств, которым Рукия даже названий не знает. Ее притягивают эти глаза, аметист радужки и непроглядная тьма зрачка затягивают внутрь. Рукия падает в эти глаза и тонет. Серебряно-фиолетовая пленка качается над нею. Там, за этой пленкой мир, воздух, жизнь. Но мерцающая поверхность все дальше и дальше, а внизу тьма и … тепло? Вот оно! Вот оно что! Там внизу, во мраке тепло, а значит…
Рукия протягивает руку, чтобы ухватить это, но кончики пальцев лишь едва касаются самого края тайны, легко скользят и хватают пустоту. Рукия делает отчаянный рывок вниз!

Сегодня Бьякуя не гуляет под луной. Сегодня он спит на своем футоне. Он спит и видит сон. Сон о прошлом.
Маленькая, хрупкая женщина лежит на разобранной постели в нежной юката. Она немного смущается, но ей так хорошо! Бьякуя, улыбаясь смотрит на ее легкий румянец и зажмуренные глаза. Его большой палец нежно, но твердо проводит еще одну линию от розовой пяточки до основания крошечных пальчиков. Хисана вздрагивает и жалобно произносит:
- Щекотно, Бьякуя-сама!
- Да? – серые глаза смеются, молодой мужчина не чувствует и тени раскаяния. - А так?
Мягкие, горячие губы обволакивают многострадальные пальчики, язык легко и нежно скользит между ними. Хисана заливисто смеется и не знает, то ли ей уйти от этой обжигающей ласки, то ли тянуться навстречу необычному и изысканному удовольствию.
Бьякуя наслаждается ее растерянностью, смущением и наслаждением. Он любит, когда ей хорошо, иначе ничего не имеет смысла. Ему жарко, его руки горячие, а сердце бьется быстро, сильно и равномерно. Подрагивающая ножка кажется ему прохладно-свежей, и он сильнее обхватывает ее ладонями, щедро делясь своим теплом, своим жаром, своим огнем. Огнем, который не обжигает, а лишь дарит ласковое тепло. Ее смех звучит в его ушах, а тонкий цветочный аромат щекочет ноздри. Ему так легко…

Рукия резко садится на футоне. Тайна-откровение прошла между пальцами. Ей обидно. Эмоции подкатывают к горлу, а тело сотрясает дрожь. Слишком яркий сон. Просто слишком яркий сон. Рукия твердит эти слова как мантру и выходит на террасу.
Луна в небе ущербная, голодная и злая. А ночной сад наполнен влажным и вязким ароматом цветов. Днем никогда не бывает такого запаха. Этот насыщенный ночной воздух напоминает о Нии-сама, ведь у Нии-сама тоже цветочный аромат.
Рукия бредет по террасе. Она почти не заметила, как оказалась близко от покоев брата. Девушка развернулась и сделала несколько шагов назад. Нерешительно постояла. Брат часто проходит мимо ее спальни во время своих ночных прогулок. Рукия оглядывается. Его спальня совсем близко, может, если она пройдет мимо его комнаты, то сможет почувствовать то, что чувствует он, проходя мимо ее спальни глубокой ночью? А если он спит? А если не спит? Рукии почему-то кажется, важным спит ли Нии-сама сейчас или нет. Рукия разворачивается и идет дальше. До покоев брата еще далеко, если что, то она успеет передумать. Рукия даже не задумывается над тем, что подразумевала под «если что».
Фасума спальни главы дома оказываются перед нею неожиданно быстро. Рукия замирает. Сквозь бумагу фасума она ощущает, что он спит. Какой он, когда спит? Ответ на этот вопрос кажется ей очень важным. Она стоит и смотрит на квадраты бумаги в тонких бамбуковых рамках. Только раз, только посмотреть. Фасума тихо шелестят, когда коленопреклоненная девушка сдвигает их в сторону. Только Бьякуя стоя открывает фасума в этом доме. Рукия поднимается и робко заходит внутрь, она не закрывает комнату, и аромат ночных цветов вползает украдкой в комнату.
В неверном свете дрожащих звезд и огрызка луны девушка подходит к футону. Мужчина на нем недвижим, но сейчас в нем больше жизни, чем когда либо. Теплый, расслабленный он почти улыбается. Его фарфоровая кожа безупречна, а антрацитовое облако вокруг бледного лица делает двадцать восьмого главу дома Кучики совсем юным. Бьякуя дышит совсем тихо, его грудь почти не вздымается. Рукия почти физически ощущает тепло идущее от него. Она почти не верит, что этот прекрасный юноша и холодный, властный мужчина, который внушает страх лишь своей тенью, один и тот же человек. Наверное, только сестра видела его таким. Неожиданно, эта мысль обдала яростью. Рукия поспешно усмирила собственную рейацу, но было поздно. Синигами мгновенно проснулся и весь подобрался.
- Хисана… - Рукия не может понять это выражение лица.
Но Кучики не дает ей время даже как следует рассмотреть это. Он расслабляется, весь такой теплый ото сна, с легкой хрипотцой в голосе и… чужой. Это чужой, незнакомый Бьякуя.
- Рукия? Что случилось.

Чья-то рейацу всплеснула совсем рядом, и Бьякуя проснулся. Тренированное тело мгновенно среагировало, но фигура в проеме открытой фасума заморозила все рефлексы и чувства.
- Хисана… - но он мгновенно понял свою ошибку. Рейацу не лжет. Она может скрывать, но не может лгать.
- Рукия? Что случилось.
- Я.. нет ничего, – девушка смутилась.
Бьякуя вспомнил, что Рукия почти никогда не спала, когда он проходил мимо. Кучики считал, что причина в бессоннице. Он просто не видел поводов для ночных бдений у молодой здоровой девушки. Значит, просто она мало или плохо спит от природы.
- Ты не можешь уснуть?
- Нет, Нии-сама, я спала, но…
- Кошмар? Расскажи мне, – Бьякуя легко коснулся узенького плеча.

- Кошмар? Расскажи мне.
Голос мужчины непривычно мягок. Рукия поднимает глаза и замирает в восхищении. Слегка примятая ото сна юката на широких и сильных плечах, изящная линия ключиц, длинная скульптурная шея, разметавшиеся волосы, обрамляющие выбеленное и омоложенное лунным светом лицо и таинственно мерцающие большие глаза в тени длинных ресниц. Совершенство, но совершенство ожившее, теплое и по-человечески встревоженное за нее, Рукию.
- Я тонула, Нии-сама. – наконец выговорила девушка.
- Тонула? Это действительно очень плохой сон. Но он уже закончился.
Брат обнимает ее. В этом движении столько успокаивающей заботы и непривычной доброты, что все страхи и сомнения исчезают предутренним туманом.
- Нии-сама, – шепчет девушка в теплую кожу в вырезе юката. – Нии-сама…
У аристократа тонкий цветочный аромат, горячее тело и сильные, твердые руки, а его лицо так близко…
Рукия приподнимает голову и тянется к бледным губам склонившегося над ней мужчины.


- Я тонула, Нии-сама. – наконец выговорила девушка.
- Тонула? Это действительно очень плохой сон. Но он уже закончился.
Бьякуя заботливо обнял девушку, желая успокоить, так же, как его самого в детстве успокаивала нянька. Забытые воспоминания… Наверное, это и значит быть семьей, прийти в поисках успокоения после кошмара, обнять, чтобы утешить. Бьякуя почти забыл, каково это. И тем приятнее ощущать тепло маленького тела, доверчиво прижимающегося к нему. Как настоящая семья. Это чувство раньше могла подарить только Хисана.
- Нии-сама… - шепчет Рукия ему в грудь, почти касаясь губами его кожи. – Нии-сама…
Шепот ее странно горячий, девушка поднимает лицо. Лицо с непривычным томным выражением, а лунный свет и вовсе превратил его в маску Хисаны. Маленький ротик тянется к нему, и Бьякуя сжимает хрупкие плечи.
- Что ты делаешь, Рукия? – даже самому себе голос кажется испуганным и жалким.

- Что ты делаешь, Рукия? – голос брата непривычно нежный. В нем нет обычного холода или повеления. Это голос мужчины, а не капитана и главы дома. Мужчины, в котором борются страсть и долг.
Рукия знает, понимает, что только ее сходство с сестрой не дает Кучики Бьякуе отшвырнуть от себя льнувшую к нему девушку, но ей все равно. Она тянется к мужчине и замечает, что лежащие на ее плечах руки подрагивают. Нии-сама, нет! Бьякуя мелко дрожит.
- Нам нельзя, Рукия! Нам нельзя! Нельзя!
Его дыхание у самых губ. Горячее, жадное, тяжелое.
Его руки на ее плечах.
Он медленно наклоняется к ее губам.
Он дрожит.
- Нам нельзя! – выдыхает он в самые губы
Его глаза потемнели. Такие большие, испуганные, а маленький зрачок дрожит на самом дне. Он ничего не видит. Только прохладно-свежий запах от раскрытых фасума и пряно-сладкий от девушки.
На какой-то миг горячие губы едва не коснулись маленького ротика Рукии, но мужчина отпрянул в последний момент

Она такая маленькая, она так похожа на нее, она так сладко пахнет…
- Нам нельзя, Рукия! Нам нельзя! Нельзя!
Он обращается к ней, но шепчет себе. Он дрожит от еле сдерживаемых эмоций, от попытки овладеть собственным желанием, желанием неправильным и порочным. Но страстная от природы натура, долгий целибат и сходство сестер ломают тонкий лед его брони, долго и мучительно наращиваемый на сердце.
- Нам нельзя! – выдыхает он в самые губы
Так близко и так легко поддаться желанию, так легко обмануть себя, но в последний момент он справляется, отпрянув от девушки.
Короткий миг слабости почти прошел.
Короткий миг - но это больше, чем за все эти годы.
Стыд и раскаяние, а также неудовлетворенное желание заставляют его броситься прочь из собственной спальни.
Сюнпо Кучики Бьякуи безупречно. И он мчится по ночному Сейрэйтэй и дальше, по тесным улочкам Руконгая, по старому величественному лесу, по берегу реки. Он мчится так, то даже Шихоуин Йоруичи не смогла бы его разглядеть. На какой-то крошечной полянке в лесной чаще он, наконец, немного пришел в себя. Во всяком случае, Бьякуя смог остановиться. Запыхавшийся и растрепанный он замер посреди полянки и поднял голову к ночному небу.
Яростный крик взметнулся к ночному небу и разбился о звезды. Бьякуя упал на колени, обхватив себя руками за плечи. Что он едва не натворил?! Это немыслимо! Это отвратительно и недостойно!
От неконтролируемо выплескивающейся рейацу ветви ближайших деревьев с треском ломало и скручивало. Капитан поднял голову, услышав этот жуткий треск, и прошептал заклинание кидо, ставя вокруг себя барьер.

Когда брат выскочил из спальни, Рукия замерла от неожиданности. То, что произошло в этой комнате за последние несколько минут перевернуло ее представление о себе самой. Она неожиданно ясно поняла, что имеет ни с чем несравнимую женскую власть над мужчиной. Над одним из самых достойных мужчин!
Рукия чувствовала себя куколкой, панцирь которой треснул на спине, и теперь из безобразного коричнево-глянцевого комочка выбиралось на свет новое существо. Пока еще неловкое и самоубийственно-мягкое, с уродливыми и мятыми лоскутками за спиной. Но ухватившись тонкими лапками за остатки кокона, существо замирает, и прозрачные лоскутки расправляются и растут, наполняются яркими красками, расцветая замысловатым узором. Метаморфоза. Чудо. Естественное и пугающее превращение в нечто более совершенное.
Вот так и Рукия чувствовала рождение в себе женщины. Женщины прекрасной и желанной. Женщиной, наделенной властью над мужчиной. И пускай ее превращение было уродливым и болезненным, причем болезненным не только для нее.
Рукия улыбнулась и вышла на террасу. Она вдохнула терпкий ночной воздух, напоенный ароматом цветов.



Кучики Бьякуя проснулся от предрассветного холода. Юката стала влажной от утренней росы и потяжелела. Волосы тяжелыми прядями падали на лицо и плечи, липли к шее. Мужчина поднялся и убрал кекай. Небо уже начало светлеть, но звезды все еще мерцали серебряным гвоздиками, удерживающими полотнище ночи на небесном куполе. Если поторопиться, то можно успеть до того, как кто-либо заметит его ночное отсутствие. Бьякуя шагнул в сюнпо.
Ничего не было. Не было этой ночи. Сестра осталась только сестрой, а значит – ничего не было.